С противоположной стороны машины вываливается Рик, честно говоря, в страшном состоянии — вроде целый, но весь заляпанный кровью и с дикими, безумными глазами. Никогда еще не видел его таким. Не обращая внимания на пули, даже не бежит, а обходит машину. И пули минуют его! Не задевает ни одна. Подойдя к двери водителя, Рик шарит по ней руками, как слепой, пытаясь открыть.
— Валим, сержант! Ему уже не помочь!
Две стоящие посреди улицы машины — лакомый кусок и для снайперов и для гранатометчиков, в любой момент может снова появиться та машина с пулеметом. И тогда положат еще кого-нибудь, а скорее всего — всех.
Рик с силой отпихивает меня локтем, снова пытается открыть дверь.
— Приди в себя, сержант, твою мать!
Я хватаю его сзади, отрываю от джипа, мы валимся в грязь — и тут салон Субурбана вспыхивает от прямого попадания из РПГ. Летят осколки бронестекла, машина вспыхивает.
Встали…
Запасного плана не было, надо было импровизировать, пока не погибла вся группа. Поднимаясь из грязи с земли, я судорожно огляделся — и увидел в двух домах от нас и на соседней улице большое девятиэтажное здание, скорее всего самое высокое в Садр-Сити, оно явно доминировало над местностью. Это и стало нашим запасным планом.
— Берем все, что сможем унести, сваливаем! — я показал рукой на переулок, ведущий в соседнюю улицу.
Рывком открываю багажник Тойоты, судорожно хватаю еще один автомат, засовываю в «разгрузку» магазины. Рядом Душан, повесив за спину автомат, берет крупнокалиберную снайперскую винтовку.
— На кой она тебе!? — голос уже срывается.
— Пригодится — на Душана страшно смотреть, на меня, наверное, тоже. Но живы. ЖИВЫ!!!
Выругавшись, хватаю запас патронов к этой винтовке — длинную кожаную перевязь, которая носится через плечо и на которой есть сорок кармашков, заполненных тяжелыми крупнокалиберными патронами. Тяжелая, зараза…
— Отваливаем, живо!
Пока мы, словно крысы, бежим к спасительному переулку, прикрывая друг друга огнем, впереди появляется Шариф, он и несколько пацанов с ним (которых всего восемь человек) стреляя на ходу длинными очередями, перебегают от дома к дому. Бежим навстречу друг другу, в переулок ныряем почти вместе. У самого лаза пуля задевает Рика — но как потом он мне сказал, боль встряхивает его, приводит в чувство. Из ничего не понимающей куклы, механически переставляющей ноги он снова становится бойцом.
Бежим по короткому переулку, грязь брызгает из-под ног в ушах только собственное хриплое дыхание.
— Стоп!
Я выдвигаю из-за угла миниатюрное зеркало на ручке — и оно тут же отлетает под градом пуль. Выход на улицу давно пристрелян — а назад нас не пустят. Так и добьют в этом узком переулке сосредоточенным огнем как крыс.
Оглядываюсь, вижу дверь. В голове созревает новый план.
— Держитесь здесь! Мы прикрываем! Душан, Алекс — за мной!
Хлипкая деревянная дверь с треском проваливается внутрь от пинка ноги. Темный коридор, опасность может быть везде. Все попрятались от перестрелки, где то слышатся истерические всхлипывания, действующие на нервы. Хочется нажать на спусковой крючок и не отпускать, пока не опустеет весь магазин.
Коридор. После уличного яркого света, вспышек и огненных трасс в темном коридоре ориентируешься с трудом. Пахнет какими-то травами, пряностями — или мне это кажется? Ага, вот и ход на второй этаж — а в этом доме, как и во многих иракских домах, есть что-то вроде общего балкона, длинной галереи, выходящей на улицу. Она-то нам и нужна.
Выскакиваем. Пригнувшись на улицу — перила, на которых навешаны какие-то тряпки, мешают противнику сразу нас засечь. Душан осторожно устанавливает винтовку, я достаю второй затвор и патрон.
Второй затвор. У любой однозарядной винтовки существует проблема долгого перезаряжания. Ее мы решили просто и эффективно — сделали два затвора.
Да, да именно два абсолютно одинаковых затвора к каждой винтовке. Ведь в снайперском расчете два номера. Пока первый номер стреляет, второй номер достает патрон, крепит его на второй затвор и кладет под руку первому номеру. Скорость перезарядки увеличилась более чем в два раза — просто достаешь затвор с отстрелянной гильзой, сразу вставляешь новый с патроном, запираешь и стреляешь. А второй номер выбрасывает гильзу и крепит новый патрон на втором затворе. Все просто.
— Готов!
А целей то… Но самая опасная — метрах в трехстах в полуразрушенном здании, прикрытый стеной расчет ДШК. Из обычного оружия его не достать, не пробить стену. Внизу еще стоит старая Тойота с установленным на ней в кузове М2 — с ней разберется Алекс. Одной точной пулеметной очереди из ПКМ хватит — тем более что пулеметчик в кузове вообще ничем не защищен.
— Цель триста метров на три часа пулеметный расчет!
— Взял!
ТТАХ!
Грохот выстрела крупнокалиберной винтовки бьет по ушам, пороховые газы из огромного дульного тормоза чуть не поджигают висящие тряпки. Присматриваюсь и вижу — что в стене, за которой прятался ДШК, вывален огромный кусок, сам пулемет, похоже, ударом пули сорвало со станка. Чуть дальше по галерее грохочет пулемет Алекса, сбивая хаджу за пулеметом на Тойоте. Душан хватает новый затвор с готовым патроном, перезаряжает винтовку, я смотрю по сторонам. Тойота, наконец, загорается чадным, вялым огнем, хаджи пытаются нащупать нас пулями — и тут начинают стрелять и наши из переулка.
— Цель двести метров на два часа гранатометчик в укрытии!
ТТАХ!
Гранатометчика, уже приготовившегося стрелять буквально разрывает пополам. Снова перезарядка. Сбоку грохочет пулемет, поглощая уже вторую ленту. Хаджи, которые еще остались живы, прячутся, вжимаются в укрытия под огнем.
— Цель триста метров на десять часов гранатометчик!
ТТАХ!
Гранатометчика, попытавшегося «поймать» нас, подкравшись с другой стороны, тяжелая пуля отбрасывает назад, на крышу.
— Цель триста метров на один час пулемет!
Сука! Та же Тойота выскакивает из переулка, точно та же самая, но пулеметчик в кузове допускает ошибку: огонь ведется с двух точек и он на секунду замешкался, выбирая цель для своего пулемета. Ствол тяжелой винтовки поворачивается в сторону пикапа.
ТТАХ!
Огромная пуля буквально отрывает переднее колесо, и машина переворачивается на полном ходу, перекрывая улицу и подминая под себя пулеметчика.
— Давай по бензобаку!
ТТАХ!
Перевернувшаяся машина вспыхивает погребальным костром, черный дым стелется по улице.
— Дым!
Из переулка и с балкона летят последние оставшиеся у нас дымовые гранаты, черные, извергающие клубы дыма цилиндры тяжело плюхаются в уличную грязь. Облако дыма застилает улицу, ничего не видно.
— Начинаем движение!
У нас — не больше минуты, двух — за это время надо достичь противоположной стороны улицы. Сейчас хаджи в шоке, инициатива ими потеряна, улица заслана белым дымом от гранат и черным — от горящей машины. Перевернувшаяся машина принимает на себя часть пуль, летящих в нас. Но скоро они придут в себя. Призрачные фигуры из переулка, почти скрытые клубами дыма бегут через улицу, градом свистят пули — поняв, что мы уходим, хаджи открывают неприцельный огонь. Пули летят градом, трассеры красными молниями разрезают густой дым.
— Пошли!
Наша команда уже на другой стороне улицы, у нужного нам дома, ведет прикрывающий огонь. Теперь их дело прикрывать нас. Прыгаю первым, больно приземляюсь на ноги.
— Давай!
Душан спускает мне со второго этажа винтовку, прыгает сам. Я беру ее в охапку и так, с винтовкой в охапке, автоматом за спиной и перевязью с патронами через плечо изо всех сил бегу через засланную дымом дорогу. Дышать нечем, дым выедает в глаза, лезет в легкие. Летят пули, и думаешь, что каждая в тебя. В стену нужного нам дома на противоположной стороне буквально врезаюсь…
Господи, зачем здесь такое здание? Единственное такое — же — это здание временной администрации, а это вроде как жилое. Впрочем, сам район тоже странный — его построил Саддам и назвал "Город Революции" или Саддам-Сити. Поселил здесь в основном выходцев из других стран, в том числе разыскиваемых террористов. А теперь, после Саддама, здесь скрывается всякая мразь — уголовники, террористы. Куча безработных. Вот и это здание — с виду вроде офисное, но используется, похоже, как жилое.
— Пошли!
Один за другим, проникаем в здание. Когда-то бывшее новеньким, современным, сделанное из бетона, сейчас оно грязное, заплеванное, заваленное мусором, с выбитыми стеклами. Напоминает Могадишо… Времени рассиживаться нет — хаджи, разъяренные огромными потерями и тем, что группа иностранцев хозяйствует в самом их рассаднике идут за нами по пятам.
— На верхний этаж!
